...Сейлинг!

 В почте письмо от заказчицы с пометкой «Кухня – СРОЧНО!» Уезжая, я всем клиентам сказала, что связи со мной не будет, и писать мне бесполезно, и вообще, я еду отдыхать, а не просто отсутствовать в Москве, и ни на какие письма и звонки отвечать не собираюсь.

Перед отпуском в какой-то момент мне даже стало страшно записывать дела, которые нужно успеть переделать до отъезда. Список казался настолько не выполнимым и затягивающим, что сам факт отпуска переставал выглядеть реальным. Паника.

Но нет, вот мы в аэропорту, в самолете, в такси… и наконец-то ступаем на борт взятой в чартер Баварии-39…

Ее зовут Кадарго, она близнец той Тамахо, на которой мы полгода назад на Канарах проходили шкиперскую практику. Такая же планировка, похожая отделка. Дизайнерская привычка - фиксировать в сознании любое пространство, запоминать с точностью до полосочки ткань занавесок и обивки сидений. А еще  - придумывать, как это оформила бы я. Я бы сшила сидения цвета индиго, оранжевые и полосатые подушки, а шторки - из небеленого льна… И завела бы разноцветную радостную посуду и деревянные миски для салата… Когда-нибудь я так и сделаю – на своей яхте. Визуализирую желание, вижу это в мельчайших ярких деталях.

Я никогда не хотела иметь дачу, не испытывала ни малейшего желания копать грядки и строить баню...  Не хочу быть привязанной к месту. Может, это все потому, что покинув в 13 лет свою малую родину, оставив  в земле корень, как ящерица хвост, я зарубцевала, заживила свой обрубочек-черенок, научилась не держаться корней, жить без этой опоры. Я  - перекати-поле, и, зацепившись где-нибудь надолго, я ощущаю дискомфорт, будто спеленатая.

Но, ступая на борт покачивающейся в марине лодки, я испытываю какое-то смутное, детское, почти уже незнакомое чувство - ощущение возвращения на добрую старую дачу, которая стояла заколоченная всю зиму, и теперь принимает жильцов на лето под свой уютный кров. Впереди целая маленькая жизнь.

И уже на второй день настроение настолько благостное, что ответить на письмо по работе не жалко. Мне ничего не стоит подумать пять минут про неправильно переваренные трубы стояка, ведь это даже не ложка дегтя, а крошечная капля в танкере меда. Ничто уже не выбьет меня из колеи, не испортит настроя на удовольствие.

Устройство лодки, даже такой банальной, как «Бавария» - это гимн разумной достаточности. Тут всего ровно столько, чтобы чувствовать себя человеком, и ни капли больше. Во всяком случае, по моим личным ощущениям. У нас есть отдельная каюта, свое крошечное личное пространство, в которой достаточно удобная кровать, шкафчик для одежды и много ящичков для мелочей. Туалет с душем. Пол-квадратного метра, чтобы только развернуться.  Люк над головой, в который ночью заглядывает огромная луна, если не закрывать шторку, и заползает запах моря, если оставить люк приоткрытым…

Таких кают на лодке три. 

В центре - кают-кампания, где весь экипаж собирается за большим столом. Штурманское место с картами. Камбуз с мойкой, холодильником и газовой плитой с духовкой.

Во время перехода вся основная деятельность происходит снаружи, в кокпите – там штурвал, приборы, лебедки, веревки.

На носу привязан «тузик» - надувная лодочка, на которой мы плаваем на берег с якорных стоянок. На нем можно с комфортом валяться под солнышком, пока не поставят стаксель.

Все. Что нужно еще? Зачем? Чем занята наша квартира? Как так получается, что здесь на втрое меньшей площади мы чувствуем себя абсолютно комфортно и ни разу не испытываем нужды во всем том барахле, которое копится дома по углам и кладовкам, шкафам и тумбочкам.

Чуть меньше комфорта – и мне уже было бы неуютно. Мне нужны чистые простыни, горячий душ и туалет. Но я легко обхожусь без ванны и без телевизора, например. Мне важно иметь возможность приготовить нормальную еду, не консервы, но и без кулинарных изысков. Я люблю порядок и чистоту, и мне для этого вполне достаточно возможности помыть посуду проточной водой и раз в пару дней окатить из шланга палубу…

Бывалые яхтсмены, вообще, ужасные чистюли. Мы со смехом вспоминаем, как упавшая на пол яичная скорлупа как-то вызвала у одного капитана приступ ярости, а я лично знала владельца лодки, который на камбузе запрещал пользоваться чем-либо кроме плотно-закрытой скороварки, опасаясь  жирных испарений при готовке.

Я пока этим не страдаю, хотя ловлю себя на мысли, что на лодке делать уборку и готовить - для меня не обременительная обязанность, а часть спокойного и размеренного образа жизни, которым я живу здесь эти две недели. И к концу двух недель я все более ревностно слежу за порядком и чистотой на борту.

Загорелая, с выгоревшими волосами, в шортах и тельняшке, я нравлюсь себе даже больше, чем при полном макияже в самом пафосном своем платье. Думаю, все дело в выражении лица: московские усталость и раздражение не загримировать никакой косметикой.  А здесь из зеркала на меня смотрит помолодевшее лицо, и даже проявившиеся белые морщинки около глаз беспечно улыбаются.

А может, это просто от того, что я не умею носить пафосные платья. Да у меня, по правде сказать, особо и нет таких.

Я не знаю, хорошо это или плохо. Просто так есть. Мои заказчицы просят обустроить им огромные гардеробные, мои подруги знают, чем отличается один бренд от другого, обсуждают, где и когда проходят распродажи,  в каких интернет-магазинах выгодно заказывать одежду и обувь.  Я чувствую себя немножко инопланетянином в такие моменты. Вся нужная мне одежда помещается в крохотном шкафчике в уголке каюты.

Управление яхтой  – занятие, не терпящее суеты.

Иногда приходится часами сидеть в кокпите, под мерное тарахтение дизеля. Но вот, за островом вода на горизонте меняет цвет, на гладкой молочной поверхности появляются темные полосы ряби, а это значит, немного задуло, и тогда мы ставим сначала жесткий треугольник грота, а потом разворачиваем, как мягкое крыло, большой податливый стаксель. Он бережно собирает ветер в охапку и подхватывает лодку. "Сейлинг!" - радуюсь я. Хотелось бы каждый день нашего отпуска походить под парусами. Пока все так и получается. Море спокойное, а ветерок вдоль островов усиливается, как в трубе. Мне нравится стоять за штурвалом на бейдевинде, когда лодка становится совсем живой, как молодой сильный конь. Лодка слушается, но караулит меня, хочет подловить меня на любой неуверенности, и нужно играть на опережение, угадывать, что она попробует предпринять в каждую следующую долю секунды, довернуть, «привестись» или «увалиться», не дать ей навязать  мне свое движение, не дать отделаться от моей воли. И этот диалог продолжается без борьбы, но требует постоянного внимания, участия, чуткости. Ветер растет, летим под креном, 7 узлов – это кажется очень быстро на воде, хотя верхом я бы обогнала бы нас даже рысью.

Под встречным ветром приходится часто менять галс. «Приготовились к повороту!» – командую я из-за штурвала. «Готовы!» –«Поворот!»

Я плавно кручу штурвал туда, «куда смотрят паруса». Мне кажется очевидным, что «носы» грота и стакселя направлены в сторону галса. Но разные люди воспринимают это по-разному, оказывается, кто-то считает, что паруса «смотрят» туда, куда они наклонены, то есть в обратную сторону. А кто-то даже спрашивал инструктора, какая из шкаторин считается «передней» - та, которая ближе к носу лодки, или та, которая перед рулевым? Мне трудно понять ход мысли этих людей.

И вот, наша резвая лошадка поворачивает, паруса перебрасываются на другой борт, мы снова набираем ход … и идем почти в обратную сторону. Резать остро к ветру не получается, потрепанные чартерные паруса с растянутыми пузиками трепещут и ропщут, если попробовать набить их посильнее.

И вскоре снова – «Готовимся к повороту!..»

Через 3 часа этого радостного лавирования мы понимаем, что приблизились к точке назначения всего на 6 миль, включаем дизель и оставшиеся 25 миль снова идем под мотором, чтобы успеть пришвартоваться в марине в светлое время суток.

Что поделать, у ветра свои маршруты. Мы подстраиваемся под него, но снимаясь с якоря, каждый раз точно знаем, где и во сколько мы должны сегодня пришвартоваться.

Капитан сидит вечером над картами и прогнозом погоды, строит планы.

У него тоже изменилось выражение лица за эти дни. Он внимателен и сосредоточен на простых и понятных мужских заботах: обеспечить безопасность судна и экипажа и выполнить задуманную задачу.  У него теперь остаются силы и эмоции, чтобы лишний раз мне улыбнуться, и я чувствую спокойствие и уверенность рядом с ним, несмотря на его небогатый морской опыт.

Его волнение выдает только то, что он отчаянно сердится на нас, бестолковых матросов, когда мы путаемся в швартовых, вместо того, чтобы быстро зафиксировать их на утке, тормозим, задумчиво распутываем невесть откуда взявшийся клубок макраме, и упускаем момент, когда лодку начинает наваливать на причал.  А потом устраиваем беготню с кранцами, чтобы спасти бок Кадарго от царапины.

Но, слава Богу, все обходится без жертв, яхта наконец затихает  на надежной привязи, уютно прижавшись мягкими кранцами к соседкам, и успокаивается на ночь. Сегодня слева от нас пришвартована красавица Hallberg-Rassy. На борту ее - пожилая семейная пара. Видно, что они путешествуют на ней не один год – их движения слажены и размеренны,  и с веревками седовласая подтянутая леди управляется с той же неторопливой непринужденностью, с которой она только что подавала утренний кофе своему капитану. Я смотрю на них с восхищением и белой завистью.

Каждый день путешествия я упиваюсь визуальным гурманством.

Туманный голубой контур берега на горизонте, море с небом одного хрустального тона, светотень на белых парусах - рефрен для композиции, построенной на нюансах  холодных оттенков.

А вечером мы наблюдаем с верхней точки острова жаркие краски расплавленного золота,  сидя на теплых плитах белого известняка и провожая солнце за море.

Или еще одна палитра – сизо-белое небо, черно-синее море, песок цвета крем-брюле, рыжие крыши, лес серых мачт на фоне зеленой горы, загорелые люди в белых куртках и полосатых маечках: погода неустойчивая, большинство лодок остались в марине, и яхтсмены высыпали в город погулять. Контрастные, уравновешенные сочетания, праздничный и позитивный настрой.

Нашего опыта пока тоже не достаточно, чтобы идти в море при порывах ветра до 30 узлов, и мы остаемся матрасничать – пьем белое вино и гуляем по городку и марине.

В больших маринах можно насмотреться самых  разных яхт. Я медленно иду по пирсу, разглядываю каждую.

Среди простых чартерных лодок попадаются личные - холеные, любимые, ухоженные -  с темными лаковыми корпусами, тиковыми палубами, новеньким такелажем. Сразу узнаются видавшие виды круизники: наружу выпирает налаженный быт: на корме – ветряк или солнечная батарея, перед трапом – коврик, на леерах развешана какая-нибудь постирушка, с камбуза тянет вкуснятиной, а на банке спокойно лежит лохматый пес с философским выражением морды. Собаки часто встречаются на лодках, а котов мы пока не видели. Мы все время думаем, как будет чувствовать себя наш Кот, когда мы пойдем в Большое путешествие? Вспомнит ли он свой небольшой яхтенный опыт, освоится ли на лодке как дома? О том, чтобы не брать кота, мы даже не думаем.

О том, чтобы не идти в Большое путешествие, мы тоже не думаем. Мы просто знаем, что рано или поздно, мы ступим на борт своей яхты, с полосатыми подушками и новеньким такелажем, и пойдем… куда? Да куда позволит ветер… И просто будем тут жить…

Хорватия, 2014